Преступление из наказания. Прошлое переплетается с настоящим… - Александр Черенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подполковник вздохнул и поднял на меня усталый взгляд умных глаз. Это был взгляд умных глаз человека, потёршегося в жизни и потёртого жизнью.
– Петрович, я что, сам не понимаю, что ли? Неужели я не соображу, что значит для нас записная книжка с вырванными страницами, с отпечатками на ней, или пуговица?! Неужели я не понимаю, что всё это – не с сынка?!.. Хотя пуговицу можно «пришить» к любому клиенту…
– Но книжку не «пришьёшь»?
НачУУР вздохнул и развёл руками.
– Кстати, насчёт книжки… Петрович, я понимаю, что всё это значит. А ты?! Ты понимаешь, куда ты лезешь?
Не знаю, рассчитывал ли подполковник на моё потрясение, но я не потрясся, а, напротив, отдерзился в свою очередь.
– Значит, ты согласен с тем, что в книжке побывал не сынок?
– Разумеется!
Попытавшуюся образоваться паузу я тут же приговорил вопросом «с фланга» – тот сам «выдвинулся»:
– Перстня у сынка, часом, не нашли?
Только что «убитый правдой жизни», подполковник осклабился.
– Часом – нет, хотя искали больше часа.
Ухмылка не задержалась на лице «опера». И не только потому, что я поспособствовал этому. В куда большей степени этому порадела «правда жизни».
– Ладно, Петрович, «вернёмся к нашим баранам». Сразу – чтобы ты меня верно понял: у меня – семья. Жена и двое детей. И «старики» пока живы. А время на дворе, сам видишь, какое. Кто о них позаботится в случае чего? Государство? Какое? Союз? Так он «крякнет» со дня на день! А то, что придёт на его место, вряд ли будет лучше. Хотя, мне любопытно, что придёт взамен. И если меня сейчас «грохнут», как я смогу удовлетворить своё любопытство?
Подполковник обошёл стол кругом, и сел рядом. Обнял меня за плечи.
– Петрович, мы с тобой уже три года в одной упряжке. За это время две трети личного состава в твоей конторе и половина в моей «слиняла». А мы с тобой держимся, как ржавые гвозди в доске. Я видел тебя в разных ситуациях – и ни разу ты не скурвился. Поэтому мне нет смысла кривить перед тобой душой: да, я не трус… но я боюсь. И тебе надо бы. Хотя тебе проще: ты – один. Но ведь и жизнь у тебя – тоже одна.
«Опер» едва не приклеился губами к моему уху.
– Петрович, ну, чего «городить огород»?! Или я не знаю, какой ты мастер «шлифовать дела»?!
– Двусмысленный комплимент! – хмыкнул я.
Подполковник немедленно обложился руками.
– И в мыслях не было, Петрович! Никто не сомневается в том, что ты – лучший «следак» области! Я ведь – в хорошем смысле! Ну, в смысле того, что ты умеешь отсекать «крючки» для крючкотворов.
– Это – «крючки»?! – не поскупился я на оба знака. Но «мент» и не подумал вдаваться в дискуссию.
– Петрович, не погуби!
Не требовалось никакого анализа – ни голоса, ни взгляда – чтобы понять: мольба шла из души, от сердца. Я даже заметил, как под дрогнувший голос в глазах подполковника блеснули «неуставные» слёзы. Мужик не просил: умолял. И не для «галочки в отчёте»: «ради жизни на Земле». И не какой-нибудь, там, абстрактной: своей и своих детей.
– Петрович, неужели тебе жаль это дерьмо? Это ведь не человек! И, чем дальше, тем больше… в смысле: тем меньше в нём будет человека! Он уже сейчас загрязняет природу, а что будет, если мы ему «отпустим»?! Это же – новейшая редакция папеньки-скота!
Текст заключился «морально-психологической обработкой меня» из глаз, блестящих надеждой и верой в собственную правоту.
– Фу-у! – выдохнул я, обрабатывая ладонью подбородок. Вздох получился характерный: «и хочется, и колется, и мама не велит». Классическая сермяжная правда в словах подполковника непросто имелась: изобиловала собой. Мне действительно нисколько не было жаль подонка-сынка. И я не сомневался в том, что, отпусти мы ему сейчас, он нам «воздаст сторицей», да так, что мало не покажется. И при других обстоятельствах я ничего не имел бы против «навешивания» на него «всего наличного имущества». Больше того, я не только пошёл бы навстречу «пожеланиям трудящихся», но и сам озвучил бы их.
Вероятно, подполковник уловил перемену моего настроения – и немедленно активизировался. Нет, заботясь исключительно о себе, он не превратился в классического «змия-искусителя». Но на характер его усердия это малозначительное обстоятельство не повлияло.
– Давай так, Петрович: мы отрабатываем сынка «по полной», «раскручиваем» его на всю катушку – и сдаём его тебе с чистосердечным признанием! Даже – с явкой с повинной, даром, что тремя днями спустя! А тебе останется лишь «принять дар» и «подчистить хвосты»! А, Петрович?
Меня заманивали, и это было заманчиво. И я позволил бы себя заманить, кабы не одно «но»: жизнь научила меня оставлять аварийный выход. Мордой в самоё себя научила. Пришлось мне с сожалением вздохнуть.
– Палыч, я согласен с большинством твоих доводов «служебного характера». И личный мотив тоже мне понятен. Ты прав: мы с тобой знаем друг друга, по нынешним паскудным временам, уже очень долго. Поэтому я скажу тебе прямо: я согласен арестовать сынка. Санкцию прокурора на постановление я гарантирую. Больше того: я готов предъявить ему «первичное» обвинение.
Подполковник, затаив дыхание выслушивавший мой «отклик», напрягся в ожидании непременного «но». И не напрасно.
– Но…
Я не стал нарушать традицию.
– … мы продолжим работу по всем уликам. Я не буду «душить» тебя: рассчитываю исключительно на твою порядочность и нашу дружбу.
Насчёт «дружбы», я, конечно, «заливал», но водки вместе было выпито изрядно. По нынешним временам – и по всем предыдущим – это обстоятельство вполне сходило за эквивалент дружбы.
– Если же ты надумаешь «свалить», то вольному воля. Не ссы: я подпишу тебе ОРД как раскрытое. Но – ещё раз: мы «копаем» дальше.
От моих слов подполковник болезненно поморщился, и некоторое время молча сопел. Потом махнул рукой. Обречённо, так. Со знанием… нет, не дела: меня.
– А если мы «копнём» слишком глубоко?
Такая редакция согласия меня вполне устраивала – и я усмехнулся.
– Не боись, Палыч: ни себе, ни тебе я могилу рыть не собираюсь. Если, «копая», мы дойдём «до верхов», вот тебе моё слово: всё похериваем, и «ставим крест» на сынке! За качество можешь не сомневаться: «фирма веников не вяжет»! Лады?
«Опер» даже не стал задумываться – шлёпнул своей ладонью о мою:
– Лады!..».
Глава седьмая (наши дни)
– Разрешите, товарищ генерал?
В дверь без стука просунулась голова «Новичка». Я покосился на настенные часы.
– Быстро ты… Ну, входи.
«Новичок» не понял моего «быстро ты»: одобряю или осуждаю – и в кабинет вошёл с меньшим энтузиазмом, чем просачивался.
– Садись: в ногах правды нет… Хотя сегодня её нигде нет…
Надеюсь, ты с доброй вестью? А то, знаешь, как в старину поступали с гонцами «неправильной ориентации»?
Лицо «Новичка» тут же исполнилось понимания: белое с красным. Папку он открывал рукой, заметно дрожащей, хотя, может, и по другой причине.
– Это – ещё не заключение, товарищ генерал… То есть, я хотел сказать, что это – ещё не официальное заключение, а так: набросок со слов эксперта. Но он клянётся и божится, что с официальной бумажкой этот текст не разойдётся даже в запятых!
– С предисловием ясно, – усмехнулся я. – Переходи к сути.
– Слушаюсь. Так, вот: труп в морге «сдал» на анализы кровь и мочу.
– Хорошо! – одобрил я, и не только факт «сдачи», но и формулировку. Чем больше я узнавал «Новичка», тем больше он мне нравился. Конечно, парень ещё не дошёл до нужной кондиции, но был на верном пути.
– С ними, а также с прочей «требухой», я и отправился к экспертам. Благодаря Вашей протекции, товарищ генерал…
Я благодарно улыбнулся… в адрес заведующей, не оставившей без внимания не только меня, но и мою просьбу.
– … «биологи» отставили все дела и занялись нашим. Сами понимаете, товарищ генерал, когда «а, ну-ка, девушки, а ну, красавицы!», результат неизбежен.
– В крови и моче трупа обнаружены следы нервнопаралитического газа?
– В крови и моче трупа обнаружены следы нервнопаралитического газа, товарищ генерал!
– «Черёмуха»?
– Никак нет, товарищ генерал.
– «Гражданский аналог»?
– Не-а!
Под «неуставную» «не-а» «Новичок» позволил себе ещё и «неуставную» улыбку.
– Баллончики с таким газом не продаются без разрешения, наравне с травматическим оружием. Угадайте с трёх раз, товарищ генерал!
За такое забвение «устава» хотел я ему «угадать по-генеральски», но своевременно вспомнил, что «мы – мирные люди…».
– Спецсредство?
– Оно самое, товарищ генерал.
– И?
Многозначительным взглядом я пригласил сыщика к ответу, и тот «не задержался в дороге».
– Так точно, товарищ генерал: у секретарши был такой баллончик.
– Был?
– Да, был. Это показали её товарки по приёмной, уборщица…
